Илья-премия

• Номинаторы премии
• Лонг-лист премии
• Шорт-лист премии
  
  2008
• Номинаторы премии
• Лонг-лист премии
• Шорт-лист премии
  
  2007
• Номинаторы премии
• Лонг-лист премии
• Шорт-лист премии
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

• 18.05.09. ПОЭЗИЯ

Борис Кутенков (Москва). Небесная бездна

Поэт. Студент Литературного института.


***


Тропа приоткрыта луной, как контекстом - пароним.
Садовые лилии в гуле ночном потонули.
Фрагменты мозаики, скрытой от глаз посторонних,
Проносятся, в гамму собраться спеша цветовую.
И в смальте блеснули: смешливость лазурного взгляда;
Плетень, иссушённый пастельно-недвижимой ленью;
Пастух, матерящий козу, что отбилась от стада,
И день по-над всем – чуть звенящий, сосудистый, летний.
О Господи, лето, и я – невидимкой, пыльцою…
Ещё ни о чём не жалеет грядущее Слово,
Не знает, чем станет – началом ли света, концом ли,
Цветочным жужжанием, запахом, выкриком совным.
Садовые лилии. Тень фонаря. Копоть детства.
Спондей, обронённый в траве егозливой природой.
Тропа, приоткрытая сном, как омоним – контекстом.
...Ещё ощущенье, и контур – на ощупь, на одурь.



***


Ты говоришь - мол, нам нечего больше делить?
Как бы не так! Позабыв о гордяцком покое,
Стану - большая дорога, клинок, волчья сыть,
Клацну зубами, оттяпаю кровно-родное.
Много добра забираю, тебя обобрав
До сыроежечной нитки, до сенной соломки:
Плотную зелень лугов, медоточие трав,
Хвойные лужицы, запах солёный и ломкий.
Господи, сколько всего - унести бы в горстях!..
Граблю бесстыдно, монгольно, - глаза завидущи.
Галочьи гуды на чёрных тревожных ветвях,
Беличьи скоки в верховьях берёзовой кущи.
И, напоследок, прощальный удар нанося, -
Голос над крышей покатой, над гладью озёрной,
Божьей росою питавший вокруг всё и вся,
Ставший отныне раздельным, оплёванным, сорным.
Татем взовьюсь, хиросимно, хатынно губя!
Но - не почувствуешь нищей себя, уверяю,
Ибо не знала, что всё это есть у тебя,
Тысячи раз невзначай напоказ выставляя.
Впрочем - оставлю сполна, от щедрот! Разберёшь,
А не поймёшь - хоть подержишь занятной блестяшкой:
Месяц над стогом, зелёную греющий рожь
И в полутьме уводящий дорогой бродяжьей.
Если опомнишься - бросишь репейную рать:
Лес непролазен, полны наши пороховницы.
Совно завоешь, замашешь: догнать! удержать!
Взглянешь на месяц, где темь золотая струится.
Мы сговорились! Колдобистой глиной путей
Пусть закружит-позаблудит, собьёшься - всё тщетно!
О, не ищи!.. Просто смайл на ладони твоей -
Медным грошом единенья и знаком прощенья.



***
"Хорошо то пишется, что выжжется
Болью, раскалённой добела..."
Анатолий Жигулин.


Расстоянье – склеенными паззлами.
Расставанье – хрустом позвонка.
Чемоданы. Юг. Христа за пазуху,
Ветра в паруса и – пол-звонка.
Лишь вина сочится винным маревом,
Кровью обесстрочивая залп.
Душу перевязываю марлевым
Взглядом, неотвязным, как лоза.
В небе губ, в - непрочно-непорочной их
Дерзости, в - открытости плеча
Чахлы сорняки обид беспочвенных,
Беспредметны ревность и печаль.
Ты летишь – священна, как реликвия,
Я стою - недвижен, как реликт…
О, когда к устам твоим приникну я,
Чтобы вырвать грешный свой язык
И благословить,себе не дав орать,
Тишиной земною в путь, как в бой, -
Боль, овеществлённую метафорой,
Боль, пресуществлённую тобой.



***


Ты была моим зеркалом, что с прямотою зоила
Отражало (и неча пенять!), что душонка крива.
Ты меня понимала и, может быть, даже любила,
Но чащобу покинула вовремя (тут и молва,
И чрезмерность безумца, и аэрозольность распыла).

О, смешная девчонка с внезапностью нежной тигрицы!..
Расскажи мне, какого склоненья юродство-родство
Нам когда-то друг в друга позволило вылиться-слиться
И воссоединиться в надёжный и крепкий раствор.
Расскажи мне - пускай для сторонних ушей не годится.

Расскажи. Я услышать готов - пусть не в радужных красках
(Ибо истая правда чужда завитушных затей),
Про того, кто стремился закутаться в ложную страстность
И, как мачеха в сказке, всех быть и милей, и белей,
Перекрыть (неудачно) пытаясь чужое пространство.

Вот и вышло...

Ты была моим зеркалом. Смотришь - теперь пустота в нём.
Скоро утро, и ночь хороша и темна, и луна
Любопытной профурой суётся в дождливые ставни.
... Подожди, пустозвон. Отвернётся вот-вот и она.



***


Получаю почти забесплатно
Манкий быт, припорошенно-сладкий,
По и-мэйлу, с доставкою на дом,
И на голову в виде осадков.
Перевязанный розовым бантом
И в обёртке, блестящей и новой,
Получаю - небесною манной.
А вокруг – столько счастья земного!
Нищий скит и корпеющий стоик,
За окном – гаражи, перелески.
Пот воловий при свете настольном,
Да успехов пьянящие всплески.
Из стихов разбегаются люди,
Как от нечисти, нехристи, волка.
Закрываюсь враждою колючей.
Зарываюсь в себя. Ненадолго.
Вырываюсь опять огородным
Пыльным пугалом, чмом, чудо-людом.
Чемоданы пакую в дорогу.
Раскрываю объятья кому-то.
Врыт в родимую голь, но крамольно
Всё топорщусь культяпками в небо,
И шарахаюсь сам, как от моли,
От подарочно-глянцевой неги,
Ибо только в уроне и гаме
Прорастаю мятежною тенью.
Возникаю, пылю, и пугаю,
И люблю, – безнадёжно, смертельно.



***


"Вот и лето прошло", - приёмник
Вторит августу в унисон.
Приживальцем квартиры съёмной
Закрываю на ключ сезон.
Покидаю глазастость пижмы,
Дичь крапивы, полей межу.
Ни пол-рифмы уже не выжму,
Ни пол-строчки не напишу.
По-над отцветью стану выть и
Выпью сирою токовать:
Лето выдалось на событья
Нищим. Что напоследок взять?..
Исписался. Поисчитался.
Стал скупей на соцветья слов.
А в кленячьих глазах усталых -
Терпеливость, недетский зов.
И прозренье ввергает в трепет,
Оглоушив среди тщеты,
Что в диффузной лавине летней
Микроатомом был и ты.
И тебя это лето щедро
Одарило - не зачеркнуть:
Расставальных набегов щепкость
И тетрадочная рифмуть.
Мялось тесто под рвеньем бабки
В узловатости сильных рук,
И укроп зеленел в охапках,
И чернел сковородный круг.
Отражалось хайло забора
В бурой ряске прудовых вод...
Значит - есть что забрать с собою,
Значит - было полно всего,
Чем разбрасывался помногу,
Что устраивало вполне.
Всё, что лишь с истеченьем срока
Непомерно растёт в цене,
Полной ложкою, подносимой
К иссушённому жаждой рту,
Выносимо, неуловимо
Отдаляется за черту.



Египетское


Втиснуть слово, как в дверцы набитого автомобиля,
В булимию баулов и ропчущий рёв рюкзаков.
Эсэмэся прощальное "чао" случайной бамбине,
Не заметить, как звёзды в тумане, зарёю разбитом,
Обретут очертания сложенных в щепоть крестов.
Пристегнуться, качнуться и марево неба раздвинуть.
Провалиться блаженно в густой и туманный покой.
Зная: не выбирают, которою смертью погибнуть -
Если можно, пожалуйста, Господи, всё же такой.
С облаков опуститься на грешную землю по трапу
И, вонзаясь внезапною мыслью в сиротский изгиб,
В невесомость упасть, принимая ударом отраду.
И очнуться с весёлой тоскою: опять не погиб.



***


Держа онемевшую руку,
На вечную глядя межу,
Кто б ни был ты – друг ли, подруга, -
Я место тебе покажу,
Откуда небесная бездна
Чиста, как мечта и слеза;
Где можно бесстыдно и честно
Смотреть только книгам в глаза;
Где время, налитое жаром,
Сочнеет меж кронами строк,
И стынет гордыня навара
Дурного, как чай-дристунок,
И рвётся кривого покроя
Тоска, что халат на крючке,
И горло, хрипящее кровью,
Скрывается в каждой строке.
И в страхе молчащее Слово,
И каждый исторгнутый звук
Такого исполнены зова,
Что людно… и пусто вокруг.


***


Знаю, мне будет голос, - не ангела пенье, не ропот:
Среди запахов райских за стойкой отлаженный текст.
Жизнь предъявит мне счёт, как примерный макдаковский робот,
И сболтнёт: "Приходите ещё", заглушая протест.
... Я люблю этот город до одури, честно-свирепый,
Где улыбка разбитого рта перекошенно-страшно легка,
Но всё так же разлаписто странноприимное небо,
Да бери не хочу, - облака, твою мать, облака.
Вот знакомый подъезд, где в углах паутина и плесень
Расп...дошили грёзы о beautiful life на корню.
Здесь есть девочка Настя, которой я чужд. Бесполезен.
Здесь есть девочка Настя. Зайду на этаж. Позвоню.
Прошмандовкой дворовой недавно была, и болела
Баскетболом и песнями группы "Тату", и котят
Подбирала, кормила с руки, а теперь - королева
Отморозков. Дымит, развалившись. Эффектный затяг.
Знаю этот сценарий: лавэ, полторашечка пива.
Разговорчик - делов-то: гудбай, если нет ни гроша.
Позвонил кто-то. Походя отматерила лениво.
Хороша в шубе норковой, фря, как пить дать хороша.
И какое-то опустошенье, надсадно вонзаясь
Острой пикой в затылок, толкнуло, заставив уйти.
По-ахматовски споро "сбежала, перил не касаясь".
Догнала у подъезда. "Куда ты ушёл? Заходи".
... Ты, придурок, подумал, что жить без неё нету мочи?..
Ведь решил - и, наверное, правильно. Сопли утри.
Облака, облака... "Молодой человек, ваша очередь".
"Гамбургер. Кола. Картофель фри".



***


Мне было прозренье, когда я точил карандаш
(И он не желал искажаться под варварским игом):
"Ты больше не будешь лошить. Ты за грош не продашь
Душонку на рынке блошином - лже-жизни по книгам".
Так я рассуждал под раскатистый хохот небес
(От моралите методично вращалась точилка),
Что мир - не кумирня, а скошенный быт ЦРС -
С общажным весельем и личной - на ощупь - кручиной,
Где двое сроднились на почве отдельных невзгод:
Он слепо влюблён (часто зрячие девки бросали);
Она - в безнадёге (ведь больше никто не клюёт)...
И оба - в одну комнатушку с табличкой по Брайлю.
А я не сказал вам о главном (так прячут под кат
ЖЖ-шные тексты) - что, будучи крив и оплошен,
Я верю не моде - обноскам из дыр и заплат,
И рваному сраму страниц - а не глянцу обложек.
Но - дуростью максим, которыми сам же томим,
Нелепицей слов, обнулением императива:
За окнами - пруд, и замёрзшие ветви над ним
Раскинула по-матерински огромная ива.


***
Ю. Ш.


Шибануло полынью - от запахов давних не деться.
Сколько лет, сколько глаз полувыклевало вороньё!..
Hi, подруга далёкого провинциального детства!
Вновь отрадно сидим, поливая соплями быльё.

Ты осталась такой же - смешною в запальчивом вето.
Было лето!.. Плевки, панибратство, с щербинкой вокзал...
(Пригвождаем - чтоб выстрела в прошлое из пистолета
Избежать, оттянув неминуемый пушечный залп).

Под окном у тебя разбирался со мною твой хахаль.
(Не скрывай - тоже было: отбито на мраморе дней).
Он не знал, что была для меня ты сестрой, младшей птахой.
Просто слово - "сестра". Но не скажешь трагично-точней.

Наше первое пиво, и партии в фишки, и гонки
За кумирами детства, - в сладчайший сливаются миг.
Чуть в размерах уменьшился дворик, где наши погодки -
Сотоварищи игр - со своими гуляют детьми.

Отвечаешь надменно теперь на вопросы о личном,
И фамилии прежних "любовей" щемяще-смешны.
Было-было!.. Бодливые максималистские стычки.
Но как данность - о, письменный стол!.. о, четыре стены!..

О, нелепая блажь, нас на жизнь раскроившая круто!..
Было взросло и разно. Менялись то радость, то муть.
Но скакни время вспять - я б его вот на эту минуту
Крутанул - ради встречи с тобой, и ещё потому,

Что - отнюдь! - ни о чём не жалею. А осень красива!
И, упрямо сгущая вокруг ностальгический смрад,
Я спрошу про подругу твою (удержаться не в силах!..),
Что была для меня чем-то большим - иным, чем сестра.



***


Здесь любой происходит из детства,
Хоть всосал неослабного роль.
Каждый – стылого раб самоедства
И Земли с малолетства король.
И бодрятся, и падают духом,
Гордо делают вид на виду,
От чужого прозренья и слуха
Персональную пряча беду.
Мол, от маски уже не отвыкнем,
Небеса подпирая плечом.
Ну а ты – мизерабль, олух – ты к ним
С чем придёшь и расскажешь о чём?..
Что душонку невзрачную холишь,
Будто это родная стерня?..
Что с людьми – реалист-меланхолик,
А внутри – интроверт-экстернал?..
Или кинешь про амбивалентность,
Курам на смех – про сон и про явь…
Но - земля, уводящая лентой,
Но - река, уносящая вплавь.
Так что, правил игры не нарушив,
По-дежурному морду криви…
… О гуденье волынки пастушьей, -
Помесь зова, слезы и любви…



***


"... Я давно хочу и не решаюсь сказать вам, что ваши стихи отравлены смыслом..."
Леонид Шевченко - Татьяне Бек (в телефонном разговоре).

И хотелось, кололось, но Город писать не велит.
И чесалась рука. Ощущал, что не Гоголь пока,
Словно "Мёртвые души", сжигая два вшивых листка, -
Тактовик с матерком и отравленный смыслом верлибр.
Маршируя в различных строях, как безумный солдат,
Выбивался из всех постепенно, в том не виноват.
Стал добрей и терпимей, чем злобу вдвойне вызывал.
Обещал не любить, не прощать, - просто тупо солгал.
Вновь метался в метро (кольцевые давили, как спуд)
И лодыжки ломал, раскорячась на сотни дорог.
Был плачевен желанный итог: словно в лужу щенок,
Оказался в голимое предназначение ткнут.
Прямо в руки давалась лощёная пестрядь-блесна.
Обретая покой - никакой, эфемерный, как смог, -
То в одной, то в другой, - не заметил две тыщи восьмой.
Не смотря на меня, дурака, наступала весна.



***

"Жизнь, которая - дар, как её ни корёжь..."
Татьяна Бек


Не удача, а что-то десятое,
и не жизнь, а её силуэт.
Так на окна вечерние падает
за просветом скользящий просвет.
Не куренье, а что-то пассивное -
загустевший отеческий дым;
ночью взвывы сирен заунывные,
и в мафоне - певица Максим.
"Баклер", безалкогольный и приторный;
до подъезда - и пехом домой;
да в метро назидания п...ра,
ветерана восьмой мировой.
Не погода - раздрай и распутица.
Фонарями прожжённый Арбат.
На закорках - случайная спутница
(не должон - стал быть, не виноват).
Это амикошонское "Please, Борюсь" -
по мозгам отсыревшим песком.
А на улице - изморозь, из-мо-розь,
словно напоминанье о том,
что отхлынет немудрая, мудная
(искони - искорёжь, искори -
как та самая - смутная чудная,
но неслышимая изнутри).

---


Произведение вошло в лонглист конкурса. Номинатор - Дорога 21
© Борис Кутенков. Небесная бездна

© Фонд памяти Ильи Тюрина, 2007. © Разработка: Алексей Караковский & студия "WEB-техника".