Илья-премия

• Номинаторы премии
• Лонг-лист премии
• Шорт-лист премии
  
  2008
• Номинаторы премии
• Лонг-лист премии
• Шорт-лист премии
  
  2007
• Номинаторы премии
• Лонг-лист премии
• Шорт-лист премии
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

• 11.04.07. ЭССЕ

Арсений Гончуков (Нижний Новгород). Виктория Лейковская, или На проспекте Скорины

Родился и проживает в Нижнем Новгороде. Стихи пишет с девяти лет. Закончил филологический факультет ННГУ, работает тележурналистом (ведущий программы на телеканале "Волга-ТВ"). В 2006 году выпустил свою первую книгу стихов "Отчаянное рождество". Писатель, поэт. Руководитель творческого объединения "LITO.Н.НОВГОРОД".


Я всегда стараюсь быть как можно более искренней,
более открытой в творчестве... Чтобы читатель чувствовал это...
Виктория Лейковская



Это обманчивая тонкость, когда своей хрупкостью строфы режут будто взрывные стальные "лезвия". Таким мне кажется эффект от первых строк Лейковской. Строки, ну, почти как сны, только вооруженные лезвиями, и потому - "слизывают". Вы слышите этот шелест, это сли-зы-ванье лезвий? Удивительная звукопись у строки, пронизывающая и даже: жестоко-наивная. "Слизывают" - будто нож из ножен достают, без всяких многоточий.



Дул ветер. А я обливалась слезами.
Сны лезвием слёзы мои слизали.


Чудо этого стихотворения, его простой, но сильный эффект, как это ни парадоксально, заключается в сложности и многогранности ощущений. Кажется, что при простом языке в этих четырех строфах несколько красок и лирических положений. И все-таки счастье или боль? Слезы или свет, что - режет? В том-то и дело, я бы ответил вопрошающему, что "режет", а что это - совсем другой разговор, если вообще об этом стоит говорить. Ведь истинная поэзия чувственна и интуитивна, и только в последнюю очередь раздает ответы на языке конкретики.

Наверное, трудно придумать более пронзительный, детско-жестокий и "коматозный", говоря языком гламурной молодежи, образ - тотального неосознанного и почти планетарного - одиночества. В рефрене.



Мама шла с сыном маленьким.
Мальчик шёл с жёлтым шариком.


Он повторяется в каждой из четырех строф. Не много ли? Но, как и положено рефрену, он "хоронит" все, что начато до рефрена, точнее, срезает, добивает - "лезвием". Рефрен удивительно мастерский. Посмотрите, тут целых(!) три одиночества. И они идут лесенкой, которая в свою очередь поразительно ритмична из-за одинакового в каждой строке интонационного ударения - на слове "мальчик" и на слове "мама". Но самое замечательное при этом ритме - рисунок рефрена. Одиночество мамы, мама с сыном, а сыночек с шариком. Одинокость трех нанизывается и увеличивается. Мама - сын - шарик. Это одиночество, перед которым поставили три зеркала, оно отражается и с каждым отражением - усиливается. Какова роль этого повтора? Люди и предметы в нем - не только отражение, но и материализация внутреннего одиночества лирической героини. Так поэтесса пишет - образом, составные части которого являются его главным механизмом, он работает сам по себе. Будто мама - это "слезы", а мальчик - это "счастье".



Одна манекеном стою в витрине.
Знобит. И вид на проспект Скорины.


Впрочем, вот оно, одиночество. Проспект с точным название здесь так же причастен к внутреннему состоянию, как и к сыну и маме - шарик. И праздник, который впереди. Он тоже идет. Кстати, в этом стихотворении все куда-то идут, и только одна героиня стоит, в "ознобе" застыл и "вид на проспект".


Возвращаясь к предметике стихотворения, кажется, именно эта совокупность образов и вместе с тем сюжетных линий, которые друг с другом не связаны, и рисует пронзительную картину одиночества. Шарик. Праздник. Проспект. Одни вопрос беспокоит: при чем тут все это? Трагическое стояние не вместе, а рядом. Так бывает. Одновременно рядом и вместе с тем распадается. Распад подчеркивается на языковом уровне: "ни ля и ни бля", это уже злое равнодушие, не понимающее - что тут за ноты такие, что это вообще такое тут?... И в этом столько растерянности и наивности, столько силы этих эмоций, что я еще раз убеждаюсь в собственной правоте в полемике с теми, кто считает мат недопустимым в поэзии ни в каком виде.

В итоге, (заметьте амбивалентность казалось бы простого образа), или по щекам: "Сны лезвием слёзы мои слизали", то есть лезвием по лицу, или: "От счастья солнце меня задушит", то есть к лицу и горлу. Общность натуралистичной и опасной близости к лицу - довершает, закольцовывает и цементирует картину стиха и его эмоционального ряда: одиночество, опасность, боль. Этот ряд такой же, как и ряд шарика в руке у мальчика, идущего с мамой.




Кстати, в сборнике еще раз возникает удушение, но в более развернутой метафоре. "Удушение" наступает в стихотворении "Предчувствие". В нем полу-пластмассовый полу-химический мир буквально обступает и обхватывает лирическую героиню, то есть, жертву. Посмотрите на сюжет. Героиня сидит на стуле, за спиной ветер, зубы, тени, и ее - "обкрутили" как шарф. Чем не образ привязанного к стулу человека? Привязанного сильными образами, чего стоит оригинальное одушевление и наделение силой нападения "чужих простуд". В итоге выстраивается стена. Но сидящий на стуле человек будто продолжает - "исследовать ужасную красоту". Заканчивается стихотворение в традиционной, в общем-то, для молодых авторов (да и вообще для поэзии парадигма: мир - агрессор) манере, когда мир с его "логикой" становится противоречащим установкам героя, называется "перевернутым", и жалит собой лирическую героиню.




Поэтический мир Лейковской во многом строится на одушевлении природы и том, как поэтесса распоряжается, двигает этим ожившим мирозданием. Но делает она это на редкость размашистыми мазками. Для сравнения: подобное, например, невозможно у Софьи Чесноковой или Лиене Ацтиня. Если первая очень кропотливо, как кажется, конструирует и выверяет до наибольшего эмоционального эффекта свои пронзительные образы, то Лиене их высекает и в итоге делает похожими на истонченную до изящества узорную фигуру. У Лейковской со всей силой и искренностью выливаются образы - размашистыми движениями и красками. Краски, мазки кисти видны везде.



Я измазалась в фиолетовом вечере, разлитом
Чьей-то заботливой рукой...


В стихотворении "Гуашь" поэт будто у мольберта стоит. Или другое: все стихотворение состоит из рук поэта. Рук вечера, костлявой старухи, руки, разбавляющей красную гуашь, собачьей руки - зубов, приносящих покой. И "сильная" рука, которая гладит "сверху".




Обратим внимание еще на одну деталь в стихотворении "Гуашь", которая, как представляется, очень характерна для поэзии Виктории Лейковской, и делает ее поэтический мир исключительным и очень эмоциональным. Я говорю об удивительной нежности и свежести переживаемого страха, его иллюстрации. Страха на грани затаенной, почти детской, и робкой испуганности:


Всё чаще накрапывает дождик. Я верю в себя.
Мне не страшно.


Кстати, образ дождя здесь отделен и подчеркивает страх и одиночества как проспект в первом стихотворении, которое мы анализировали. Именно эта детская непосредственность и пронзительность делает стихи похожими на какие-то удивительно ароматные цветы, которые в диком "размашистом" вихре рук смешиваются с прозрениями, напряженными и необыкновенно сильными:



И кто-то сверху нежно гладит меня своей
Сильной рукой.




Стоит ли говорить о том, что скрыто за этим образом? Вряд ли. Он сам по себе, без излишнего "называния", силен.


Говоря о силе, которая и заставляет в стихотворениях Лейковской двигаться все вокруг, интересно стихотворение "Сферошар". Здесь поэтесса заставляет двигаться буквально все. Образы рождаются, движутся, летят, смешиваются во что-то единое, мощное, существующее в постоянном вихре - не только вне героя и вокруг него, но и внутри: "В тебе застыли"...


Кстати, этот образный агрессивный вихрь обещает нам сильную и бурную поэзию, в которой трудно будет увидеть статичный пассивный образ. У Лейковской даже статичность красноречива, как упомянутый "проспект", красноречива так, что можно отдельно продолжать о роли деталей у Лейковской.


А Вы видели палитру у художника, после того как он нарисовал очередной шедевр маслом? Вот на что похоже это стихотворение! И конечно, в этой палитре кисть самого автора не знает границ, хотя нет, знает одну границу. Сама лирическая героиня эта граница, так как она сама -- кисть, и именно ею - водят по холсту. Это, можно сказать, оборотная сторона одушевления природы. Удивительно как по-особому автор одушевляет (уже одушевленное) сама себя. Не двигается, а двигает, и "испытывается" окружающим миром. Две цитаты из разных стихотворений:



Он обернул меня собой. Холодно. Жутко.
Учитель стирает меня с доски.


Вторая цитата дорогого стоит. Она могла бы стать символом смерти и полного уничтожения, но здесь, к счастью, это только всплеск эмоций. В четвертой и последней строке стихотворения "LOVESTORY" идет намеренное снижение, но это и заставляет играть все стихотворение.


Что ж, подведем итог нашей рецензии, посвященной сборнику стихов Виктории Лейковской. В качестве резюме я попробую вывести некий интуитивный закон мироощущения автора, и соответственно того, как автор воспринимает свое творчество. Я думаю, это именно та струна, на которую Лейковская настраивает своих читателей.


Хочется Вике сказать эту фразу, стоя рядом и глядя куда-нибудь в ветер:



Я понимаю твою нескладность,
Поэтому ты меня совершеннее.

---


Произведение вошло в лонглист конкурса. Номинатор - Интернет-журнал молодых писателей "Пролог"
© Арсений Гончуков. Виктория Лейковская, или На проспекте Скорины

© Фонд памяти Ильи Тюрина, 2007. © Разработка: Алексей Караковский & студия "WEB-техника".